Место желания является довольно двусмысленным. Оно формируется в зазоре между требованием и потребностью: с одной стороны, требование нацелено на удовлетворение потребности, но с другой стороны, будучи артикулированным, оно идет дальше любого вида удовлетворения, являясь требованием любви, взыскующим само бытие Другого.
Это место желания, тревожащее и чарующее, субъект стремится поддерживать в напряжении, в пульсирующей открытости, поскольку закрытие его означало бы смерть субъекта. С этим невротические субъекты справляются всяческими способами, кто как умеет.

Истерический субъект стремится оставлять своё желание неудовлетворенным посредством отождествления себя с объектом, желая желание Другого.
Обсессивный субъект находит более изощренный способ поддержания места желания - просто уничтожая его.

Встречая в другом (в партнере, возлюбленном, в моем ближнем), некий Х, загадку, она тревожит настолько, что повстречавшееся желание это обсессивный стремится поскорее свести к требованию чего-то конкретного, тем самым упраздняя само желание. Сводя всё к требованию, уничтожает он желание Другого, но тем самым и своё собственное. Таким образом, требование обсессивного есть требование смерти.
Отсюда и чувство вины, приписываемое зачастую самым разным вещам, оно связано с умерщвлением собственного желания.

С этим же механизмом связан эффект снижения либидинального напряжения при сближении субъекта с желаемым объектом. Страдающему таким неврозом приходится формировать себя перед лицом собственного исчезающего желания, - таков уж механизм его связи с желанием.
По мере того, как он пытается приблизиться к объекту желания, желание его постоянно ослабевает, пока, в конечном итоге, не гаснет и не исчезает вовсе. Так что, когда объект собственного желания, он держит, наконец в руках, объект этот для него больше не существует.

Именно отсюда сравнение такого невротика с древнегреческим царем Танталом, обреченным на вечные муки в Аиде, которые состояли в том, что несмотря на близость объектов, способных удовлетворить муку жажды и голода, удовлетвориться он ими не может, вода утекает, а ветвь с плодами отклоняется.

Сводя желание другого к конкретному требованию, часто спешит он на него ответить, закрыть зияние, в котором может проступать то потустороннее, что за ним кроется. Иначе говоря, стремится невротик навязчивости к тому, чтобы Другой оставался в целости и сохранности, нерасщепленным, тем самым оставляя таким же целостным и некастрированным самого себя.